В итоге новая редакция спектакля оказалась очень скоротечной - менее часа. О Кортасаре забыли напрочь, да и первое отделение заметно урезали. Надо ли говорить, что ни распиливания контрабаса, ни симфонического оркестра публике не показали. В ожидании начала журналисты развлекались поиском в двуязычной программке спектакля грамматических ошибок. Таковых оказалось 48. Об Анатолии Крупнове напоминали несколько фотографий на стене и сообщение в программке, где в англоязычной части среди прочего указывалось, что он был "в числе лучших бас-гитар страны".

    В спектакле заняты трое: Владислав Демченко (Он), Сергей Зуев (Музыкант) и Наташа Райкова (Девочка) - двое последних не произносят во время действия ни одного слова (г-н Зуев один раз пронзительно свистит). На пресс-конференции Сергей Зуев подчеркивал, что ни о какой замене Крупнова в роли музыканта речи быть не может: "Я там просто хожу по сцене, что-то делаю". Живую бас-гитару Анатолия заменяет фонограмма, явно сыгранная не на басовом инструменте, а на клавишных. "Музыки Крупнова там нет, и Ермолин тоже ничего не делал. Я не знаю, какой лабух слепил ту фонограмму, которая звучит в спектакле", - заявил Александр Юрасов. Г-н Зуев загадочно бродит по сцене, принимая различные неудобные позы, сутулится, подает Ему фрак, кормит Его фруктами и все молчит. В первой версии Крупнов играл музыканта, а Демченко озвучивал его внутренний голос. В финале происходила подмена, и с инструментом оказывался уже Влад. Роль г-на Зуева в новой постановке не понятна: возможно, что он всю дорогу импровизирует, однако сверхзадача и вообще хоть какой-то смысл его пребывания на сцене, похоже, ясен только ему самому.

    Солирует в спектакле Владислав Демченко, заметно переигрывая. Он - служащий госоркестра, третий контрабас. Инструмент стал смыслом его жизни. Интонация его реплик меняется от ровно-нудной, когда он принимается читать лекцию об истории своего самого неудобного и неграциозного инструмента, до истеричной, когда он орет о своей ненависти к контрабасу. Герою Демченко 35 лет. Он понимает, что стал заложником контрабаса и госоркестра заодно. В такие минуты Он делает попытки вырваться. Решает влюбиться и решает, что уже влюблен в молодую певицу Сару. Она в оркестре новенькая и еще ни разу не обратила внимание на третий контрабас. Он понимает, что и не обратит, потому что Его инструмент нелеп, неудобен, некрасив. Моцарт не написал ни одного соло для контрабаса, и зрительского внимания контрабасисту достается неизмеримо меньше, чем даже литаврам, к которым герой по ходу действия проникается особой неприязнью. Но что обращать на это внимание, Моцарт вообще был масон, Бах - протестант, а Вагнер - неприятный человек. А контрабас - свой, привычный, живой, хотя и неказистый. С ним можно поговорить, о нем нельзя не заботиться. Он отдал контрабасу свое пальто, сам заболел гриппом, но капризный инструмент в том концерте звучал как надо. Контрабас подгребает под себя все, от него невозможно избавиться, даже заперев в ванной. Никто не становится контрабасистом по собственному желанию. За каждым контрабасом стоит человек с изломаной судьбой и, пожалуй, поздно и невозможно уже что-то менять. Он, в отличие от многих, не считает себя непризнанным гением и удовольствуется службой в госоркестре. От служащих других специальностей контрабасист отличается только тем, что он делает свою работу во фраке.

    Спектакль заканчивается фразой: "Когда Шуберту было столько лет, сколько мне, он уже три года как умер". Как сказал Сергей Зуев, смерть Анатолия Крупнова, не дожившего до 32-х, добавила в эти слова еще один мистический подтекст. Тем не менее к крупновскому "Контрабасу" создатели "Слепи свою маску" не добавили ничего - декорации остались прежними, и музыкальная фонограмма, как отмечалось выше, не отличалась высоким качеством и художественной ценностью. "Самое обидное, что кинули друзья, - поведал корреспонденту InterMedia Александр Юрасов, - человек, который восемь лет был ближайшим другом Толика (имеется в виду Зуев), умудрился так насрать родным и близким Крупнова, показав "Контрабас" в кастрированном виде. Я жалею, что пустил дело на самотек, доверившись высоким понятиям - дружба, творчество, театр. Они показали себя жалкими, ничтожными людьми". Остается добавить, что режиссер Сергей Зуев, вышедший на следующий спектакль 28 февраля абсолютно пьяным, занял позицию художника Остапа Бендера после создания знаменитого "Сеятеля": "Я так вижу этот спектакль!". Он, как и актер Демченко, пребывает в уверенности, что сделал гениальный спектакль, а нечестные поступки, которыми сопровождалась постановка, и оскорбленная память о Крупнове тут вовсе как бы и ни при чем.